Имя нашей дочери стало последней каплей в чаше терпения. Теперь свекровь предпочитает молчать, игнорируя меня и нашу внучку, которой еще нет и полугода. Таким образом она наказывает меня за своеволие.
Я сама выбрала имя для дочери, не спрашивая одобрения у свекрови. Муж, Сергей, стыдится поведения матери, но побаивается ей перечить.
Ее молчание мне даже на руку. В первые месяцы материнства я часто забывала, как меня зовут, а следить за ее настроением у меня не было сил.
Наши отношения всегда были похожи на армейскую иерархию: она — генерал, я — новобранец. Ее визиты напоминали экзамены.
— Разве это еда для работающей женщины? — возмущалась свекровь, изучая наш ужин. — Мой муж всегда ел свежеприготовленные блюда. Это показатель заботы жены.
Она работала до двух часов дня, а я до семи. Но такие мелочи ее не волновали. Если она справлялась, то и я должна. Все остальное — отговорки.
Свекровь считала, что я не умею стирать рубашки Сергея и не веду себя как настоящая хозяйка. На столе не всегда стоял самовар с пирогами, и она не терпела, когда я не трепетала перед ней.
— Я всегда была кроткой и почтительной, — любила повторять свекровь. — Моя свекровь держала меня в ежовых рукавицах. Я боялась ей слово сказать.
Похоже, свекровь хотела повторить этот путь, но уже в роли командира.
Без ее одобрения мы не могли выбрать обои в гостиную или планировать поездку на море. Когда мы брали ипотеку, она давала советы. Имя внучки тоже было для нее важно: она долго думала и составила список подходящих вариантов. К шестому месяцу моей беременности у нее уже был готов свой выбор.
Я не возражала, но давно решила, что наша дочь не будет носить старомодное имя.
Когда родилась Соня, мы назвали ее так, как решили заранее. Свекровь возмутилась:
— Соня-засоня? Это вы придумали? У вас совсем нет фантазии!
Агния или Пелагея не вызвали бы насмешек у сверстников, а вот Соню дразнить очень легко.
Она заявила, что ее мнение проигнорировали. После этого свекровь стала вести себя так, будто нас не существует: не приходит в гости, не интересуется внучкой. Звонит Сергею, но о нас не вспоминает.
За полгода она была у нас один раз — после возвращения из роддома. С тех пор мы ее не видели.
Я нахожу это удобным. Ее обида принесла мне облегчение. Больше никто не учит меня жить. Жаль, что у дочери нет бабушки. Но лучше никакой, чем та, чья любовь зависит от подчинения.